Автор: Kanashimi-san
Бета: ~Хисока~
Рейтинг: РG
Пейринг/персонажи: Ая/Наги
Жанр: романс,
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Коясу.
Предупреждение: Фанфик написан мной, следовательно, в нем мое восприятие героев и мира-WK, если Вас это не напугало, читайте дальше. OOC, искажение фактов и временных отрезков канона
На заявку ~Хисока~: Драбблик/миник про Айку и Наги. Что-нибудь на тему "не отказывайся от своей мечты".
Читать дальше?Октябрь 1999.
Холодный ветер гулял по округе, разбрасывая по парковым дорожкам опавшие листья. Солнце давно cкрылось за горизонтом. Редкие фонари освещали опустевшие аллеи. Ран вздохнул, расположившись на старой, слегка обшарпанной скамье. Он несколько часов провел у постели сестры, очень живо и эмоционально рассказывая ей о своей придуманной жизни. О друзьях из университета, о девушке, которая совсем недавно призналась ему в любви, о подработке в цветочном магазине, о том, что отец и мать ждут ее дома и очень хотят навестить, но из-за длительной командировки не могут приехать. Он улыбался, гладил ее крохотную изящную ручку и нежно шептал, как она ему дорога. Он лгал, желая, чтобы ее мир оставался чистым и солнечным. Чтобы в нем как можно дольше не было ни боли, ни слез. Ран надеялся, что очнувшись, его дорогая Ая сможет простить эту ложь и когда-нибудь вновь подарит ему свою улыбку.
Выйдя из больницы затемно, он не спешил возвращаться домой. Закутавшись в плащ, он отправился в пустынный парк, чтобы в очередной раз, подойдя к старому синтоистскому святилищу, попросить родителей приглядывать за Аей и никогда не оставлять ее, даже если он, ее непутевый брат, однажды не сможет быть рядом.
В такие моменты выдержка предавала его. Маска отрешенности распадалась, подобно глиняному сосуду, обнажая страдающую душу. Он, едва сдерживая слезы, поднимал глаза к небу и, всхлипывая, шептал слова молитвы. А потом еще долго сидел на скамье, затерянной в небольшом парке, раскинувшемся среди кленовой рощи, и пытался вернуть потерянное самообладание. Еще пара часов, и он, как и всегда, вернется в Конеко, закутается в теплый рыжий свитер и, налив в большую чашку горячего чая, заберется в кресло, чтобы прочитать перед сном Хайдеггера, Гуссерля или Дильтея. Философские труды экзистенциалистов, феноменологов и герменевтиков отвлекали от жестокой реальности, в которой он почти каждый день вынужден был приводить в исполнение смертный приговор для очередной «твари тьмы». Ран давно не искал в жизни ни смысла, ни истинной высокой цели, он всецело грезил отмщением за родителей и спасением сестры. Но где-то в глубине души, там, где от жестокости и боли пряталось его истинное «Я» - добрый, открытый, улыбчивый, слегка застенчивый парнишка, тот прежний Ран, он – «Ая», убийца, мститель, охотник света, Абиссинец - хотел найти свое счастье. Настоящее счастье, способное согреть его сердце и спасти из тьмы, с каждым днем все сильнее опутывающей его.
Закончив с интроспекцией, Ран поднялся со скамьи и хотел было направиться к выходу, но замер, услышав шаги и голоса.
- Наги, не глупи, если Брэд узнает, тебе не сносить головы! А он непременно узнает, потому что Шульдих молчать не будет! – произнес смутно знакомый, слегка сипловатый голос. – Послушай, Наги! Брось ее! Брэд рано или поздно избавится ото всех пешек, сыгравших свою роль в его плане. Они живы, пока полезны! Он использует их, как и тех «белых котят». Эти глупые девки – помеха! Забудь о ней… Наги!
Хлесткий звук пощечины эхом разлетелся по парку.
- Замолчи. Она не такая! Ты… Ты ничего не понимаешь! Брэд ничего не понимает, вы все… Ты когда-нибудь любил, Джей? – тихо, с нескрываемой грустью, спросил второй собеседник, быстро подавив бушевавшие внутри эмоциями. – Я люблю ее. И не хочу отказываться от того, что мне дорого.
- Тогда не отказывайся, не отказывайся от своей мечты… Удачи, Наги… - шелест листьев заглушил звук шагов.
Одинокий силуэт быстро удалялся, покидая главную аллею. А другой, ссутулившись и опустив голову, безмолвно стоял, сжав руки в кулаки.
- Не отказывайся от своей мечты… - тихо повторил Ран, не успев сообразить, что произнес это вслух.
- Кто здесь? – спросил слегка дрожащий, но весьма грозный голос.
Резкий порыв ветра пронесся по парку. Неведомая сила подхватила Рана и, протащив по аллее, швырнула под ноги шварцевскому телекинетику.
- Вайсс?! – Наги опешил, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь посторонний, а тем более враг, знал о его проблемах.
Ран почувствовал, как невидимые тиски сдавливают горло, лишая возможности дышать.
- От-пус-ти, шварц… - прохрипел он, царапая кожу, в попытке сорвать невидимые путы.
Наги вытер слезы и усмехнулся. Он уже достаточно насолил Кроуфорду, но уничтожить пешку, еще не принесшую пользы в игре, которую тот вел, было равносильно самоубийству.
- Я… Я отпущу тебя, если ты поможешь мне, Вайсс, - запинаясь, пробормотал Наги. – И не вздумай меня обмануть, я сразу же убью тебя.
Ран кивнул, с ненавистью взглянув на стоявшего перед ним мальчишку. В следующее мгновение телекинетическая удавка исчезла. Закашлявшись, Ран упал на землю, пытаясь отдышаться.
- Чего… ты… хо-чешь, шварц? – спросил он, поднявшись на ноги.
Наги задумался. Ему хотелось быть любимым и нужным, хотелось заботиться о ком-то, хотелось быть частью семьи, хотелось быть чем-то большим, нежели просто послушным инструментом в руках Кроуфорда. Хотелось быть простым пятнадцатилетним подростком. Гулять с друзьями, кидать мяч на площадке возле школы после уроков, ходить в кафе и кино, проводить время с возлюбленной, вновь почувствовать тепло ее губ на своих губах.
- Сядь, - тихо произнес телекинетик, указав на скамью.
Ран послушно опустился на невысокую лавку, заросшую вьюном, и еще раз посмотрел на подростка. Маленький, хрупкий мальчишка с огромными темно-синими глазами и тонкой, почти болезненно бледной кожей. Он был чем-то похож на его маленькую Аю, когда та расстраивалась. Те же сжатые в линию губы, тот же взгляд и слегка подрагивающие плечи. Ран вдруг почувствовал странное, противоестественное желание узнать, что же тревожит Наги, о чем они с Фарфарелло только что разговаривали здесь, в пустынном парке.
- Наги, - как можно мягче произнес Ран. – У меня есть сестра примерно твоего возраста, раньше она делилась со мной всем, что происходило в ее жизни, она часто советовалась со мной… Ты можешь рассказать мне обо всем, если захочешь. Возможно, я не смогу помочь тебе, но… Когда озвучиваешь то, что на душе, становится легче, поверь…
Ран замолчал, ожидая реакции Наги. Телекинетик кивнул и, молча, опустился рядом. Он сидел так несколько минут, словно обдумывая что-то, а потом, тихо вздохнув, прижался к Фудзимие.
- Ты замерз? – спросил Ран, чувствуя, как подросток дрожит, но тот лишь покачал головой.
Прошло где-то около получаса, когда Наги отстранился и, поднявшись со скамьи, побрел к выходу.
- Приходи завтра, - буркнул он на прощание.
Ран беззвучно кивнул, прекрасно зная, что его жест не будет замечен.
С этого момента Ран и Наги встречались в парке каждый вечер. Первую неделю они просто сидели рядом в полном молчании, слушая шум ветра и шелест листьев. Но потом Наги постепенно начал открываться. Через месяц Ран уже знал немного о семье телекинетика, о Тот, влюбленность в которую и стала причиной разлада в рядах шварц, о Фарфарелло, Шульдихе и Кроуфорде. О последнем подросток рассказывал неохотно, то и дело наступая себе на горло, чтобы не назвать опекуна каким-нибудь крепким словцом.
В морозный сочельник, когда Ая и Наги сидели в переполненном кафе и пили горячий шоколад, пытаясь отогреть замершие после долгой прогулки пальцы, телекинетик вдруг заплакал. Фудзимия впервые видел его в таком состоянии, поэтому, поддавшись импульсу, прижал к себе, бережно обнимая. Наги долго не мог успокоиться, всхлипывая, уткнувшись носом в мягкий шерстяной свитер.
- Ты мне нравишься, Ран, но… мой опекун узнал о наших встречах и… - Наги запнулся, отстранившись и отведя взгляд. – Спасибо, что помог разобраться в себе и подарил мне эти бесценные воспоминания.
Он смущенно покраснел и несмело коснулся губами щеки Фудзимии, после чего пулей вылетел из кафе, забыв про шарф и пальто.
Он бежал сломя голову и плакал - глупая девчонка из шрайент, оказавшаяся пустышкой, бездушной куклой, была забыта. Все мысли были сосредоточены на том, кто остался там – в кафе… в другой придуманной жизни… Только сейчас Наги понял, что такое настоящая любовь. Не просто влечение или эйфория, а что-то большее. Что-то настоящее, искреннее, приносящее тепло в морозный день, что-то вызывающее улыбку в тот миг, когда хочется плакать, что-то, что заставляет сердце биться чаще, что-то, что спасает и окрыляет… Любовь – именно то чувство, которое он испытывал к Рану.
Вернувшись домой, телекинетик заперся в своей комнате и, забравшись в кокон одеяла, предался воспоминаниям. От мыслей о поцелуе с Раном, бросало в дрожь, все тело пылало, словно в агонии… Наги ворочался всю ночь. Заснув лишь под утро, он вскоре проснулся и, тяжело дыша, впервые прикоснулся к себе так, как однажды, шутки ради, показывал Фарфарелло. Одурманенный сном, он вскоре кончил, обильно излившись на простыню.
- Ран, я не откажусь… - прошептал он, закрыв глаза.
Октябрь 2003.
Зеленые газоны Кенсингтонских садов и озеро Серпентайн, раскинувшееся в центре Гайд-парка, были подернуты туманной дымкой. В столь ранний час в Английской столице было прохладно. Редкие туристы и горожане прогуливались по аккуратным дорожкам, раскрыв зонты. Моросящий дождь распугал уток, облюбовавших эти места. Ран вздохнул, с грустью глядя на пакетик с кормом, который крепко сжимал в руках. Обычно он каждое свободное от работы в магазине и миссий утро приходил сюда, чтобы покормить пеструю крякающую стайку и расслабиться. Это место, затерянное в самом сердце Лондона, навевало воспоминания.
С того странного разговора в кафе Ран больше ни разу не общался с Наги. Каждый раз, пересекаясь на миссиях, он хотел окликнуть Наоэ, позвать, заговорить с ним, но, сделать это, не привлекая внимания и уворачиваясь от атак Кроуфорда, Шульдиха или Фарфарелло, было невозможно.
Даже когда Наги перешел под командование Мамору, «Ая» счел неправильным заговорить с ним, хотя сам Ран, где-то в глубине души, очень хотел этого.
Задумавшись, он не услышал звука шагов и вздрогнул, ощутив робкое прикосновение холодных пальцев к своей руке.
- Я наконец-то нашел тебя, Ран, - улыбаясь, произнес Наги.
Фудзимия растерянно замер, не веря своим глазам. Перед ним стоял телекинетик - совсем взрослый, в меру высокий молодой человек, давно избавившийся от жесткого воротничка гакурана, слегка смущенный, но все же раскованный и уверенный. Только взгляд больших темно-синих глаз, казалось, совсем не изменился за эти годы.
- Наги, ты?.. Но как? – тихо отозвался Ран, все еще сомневаясь в реальности происходящего.
- Я решил, что ни за что не откажусь от своей мечты, не откажусь от тебя, - Наги бережно обнял Фудзимию. - Прошу, возьми на себя ответственность и ответь на мои чувства. Я люблю тебя, Ран…
Фудзимия беззвучно кивнул и, склонившись, накрыл губы Наоэ нежным поцелуем.
Холодный ветер гулял по округе, разбрасывая по парковым дорожкам опавшие листья. Солнце давно cкрылось за горизонтом. Редкие фонари освещали опустевшие аллеи. Ран вздохнул, расположившись на старой, слегка обшарпанной скамье. Он несколько часов провел у постели сестры, очень живо и эмоционально рассказывая ей о своей придуманной жизни. О друзьях из университета, о девушке, которая совсем недавно призналась ему в любви, о подработке в цветочном магазине, о том, что отец и мать ждут ее дома и очень хотят навестить, но из-за длительной командировки не могут приехать. Он улыбался, гладил ее крохотную изящную ручку и нежно шептал, как она ему дорога. Он лгал, желая, чтобы ее мир оставался чистым и солнечным. Чтобы в нем как можно дольше не было ни боли, ни слез. Ран надеялся, что очнувшись, его дорогая Ая сможет простить эту ложь и когда-нибудь вновь подарит ему свою улыбку.
Выйдя из больницы затемно, он не спешил возвращаться домой. Закутавшись в плащ, он отправился в пустынный парк, чтобы в очередной раз, подойдя к старому синтоистскому святилищу, попросить родителей приглядывать за Аей и никогда не оставлять ее, даже если он, ее непутевый брат, однажды не сможет быть рядом.
В такие моменты выдержка предавала его. Маска отрешенности распадалась, подобно глиняному сосуду, обнажая страдающую душу. Он, едва сдерживая слезы, поднимал глаза к небу и, всхлипывая, шептал слова молитвы. А потом еще долго сидел на скамье, затерянной в небольшом парке, раскинувшемся среди кленовой рощи, и пытался вернуть потерянное самообладание. Еще пара часов, и он, как и всегда, вернется в Конеко, закутается в теплый рыжий свитер и, налив в большую чашку горячего чая, заберется в кресло, чтобы прочитать перед сном Хайдеггера, Гуссерля или Дильтея. Философские труды экзистенциалистов, феноменологов и герменевтиков отвлекали от жестокой реальности, в которой он почти каждый день вынужден был приводить в исполнение смертный приговор для очередной «твари тьмы». Ран давно не искал в жизни ни смысла, ни истинной высокой цели, он всецело грезил отмщением за родителей и спасением сестры. Но где-то в глубине души, там, где от жестокости и боли пряталось его истинное «Я» - добрый, открытый, улыбчивый, слегка застенчивый парнишка, тот прежний Ран, он – «Ая», убийца, мститель, охотник света, Абиссинец - хотел найти свое счастье. Настоящее счастье, способное согреть его сердце и спасти из тьмы, с каждым днем все сильнее опутывающей его.
Закончив с интроспекцией, Ран поднялся со скамьи и хотел было направиться к выходу, но замер, услышав шаги и голоса.
- Наги, не глупи, если Брэд узнает, тебе не сносить головы! А он непременно узнает, потому что Шульдих молчать не будет! – произнес смутно знакомый, слегка сипловатый голос. – Послушай, Наги! Брось ее! Брэд рано или поздно избавится ото всех пешек, сыгравших свою роль в его плане. Они живы, пока полезны! Он использует их, как и тех «белых котят». Эти глупые девки – помеха! Забудь о ней… Наги!
Хлесткий звук пощечины эхом разлетелся по парку.
- Замолчи. Она не такая! Ты… Ты ничего не понимаешь! Брэд ничего не понимает, вы все… Ты когда-нибудь любил, Джей? – тихо, с нескрываемой грустью, спросил второй собеседник, быстро подавив бушевавшие внутри эмоциями. – Я люблю ее. И не хочу отказываться от того, что мне дорого.
- Тогда не отказывайся, не отказывайся от своей мечты… Удачи, Наги… - шелест листьев заглушил звук шагов.
Одинокий силуэт быстро удалялся, покидая главную аллею. А другой, ссутулившись и опустив голову, безмолвно стоял, сжав руки в кулаки.
- Не отказывайся от своей мечты… - тихо повторил Ран, не успев сообразить, что произнес это вслух.
- Кто здесь? – спросил слегка дрожащий, но весьма грозный голос.
Резкий порыв ветра пронесся по парку. Неведомая сила подхватила Рана и, протащив по аллее, швырнула под ноги шварцевскому телекинетику.
- Вайсс?! – Наги опешил, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь посторонний, а тем более враг, знал о его проблемах.
Ран почувствовал, как невидимые тиски сдавливают горло, лишая возможности дышать.
- От-пус-ти, шварц… - прохрипел он, царапая кожу, в попытке сорвать невидимые путы.
Наги вытер слезы и усмехнулся. Он уже достаточно насолил Кроуфорду, но уничтожить пешку, еще не принесшую пользы в игре, которую тот вел, было равносильно самоубийству.
- Я… Я отпущу тебя, если ты поможешь мне, Вайсс, - запинаясь, пробормотал Наги. – И не вздумай меня обмануть, я сразу же убью тебя.
Ран кивнул, с ненавистью взглянув на стоявшего перед ним мальчишку. В следующее мгновение телекинетическая удавка исчезла. Закашлявшись, Ран упал на землю, пытаясь отдышаться.
- Чего… ты… хо-чешь, шварц? – спросил он, поднявшись на ноги.
Наги задумался. Ему хотелось быть любимым и нужным, хотелось заботиться о ком-то, хотелось быть частью семьи, хотелось быть чем-то большим, нежели просто послушным инструментом в руках Кроуфорда. Хотелось быть простым пятнадцатилетним подростком. Гулять с друзьями, кидать мяч на площадке возле школы после уроков, ходить в кафе и кино, проводить время с возлюбленной, вновь почувствовать тепло ее губ на своих губах.
- Сядь, - тихо произнес телекинетик, указав на скамью.
Ран послушно опустился на невысокую лавку, заросшую вьюном, и еще раз посмотрел на подростка. Маленький, хрупкий мальчишка с огромными темно-синими глазами и тонкой, почти болезненно бледной кожей. Он был чем-то похож на его маленькую Аю, когда та расстраивалась. Те же сжатые в линию губы, тот же взгляд и слегка подрагивающие плечи. Ран вдруг почувствовал странное, противоестественное желание узнать, что же тревожит Наги, о чем они с Фарфарелло только что разговаривали здесь, в пустынном парке.
- Наги, - как можно мягче произнес Ран. – У меня есть сестра примерно твоего возраста, раньше она делилась со мной всем, что происходило в ее жизни, она часто советовалась со мной… Ты можешь рассказать мне обо всем, если захочешь. Возможно, я не смогу помочь тебе, но… Когда озвучиваешь то, что на душе, становится легче, поверь…
Ран замолчал, ожидая реакции Наги. Телекинетик кивнул и, молча, опустился рядом. Он сидел так несколько минут, словно обдумывая что-то, а потом, тихо вздохнув, прижался к Фудзимие.
- Ты замерз? – спросил Ран, чувствуя, как подросток дрожит, но тот лишь покачал головой.
Прошло где-то около получаса, когда Наги отстранился и, поднявшись со скамьи, побрел к выходу.
- Приходи завтра, - буркнул он на прощание.
Ран беззвучно кивнул, прекрасно зная, что его жест не будет замечен.
С этого момента Ран и Наги встречались в парке каждый вечер. Первую неделю они просто сидели рядом в полном молчании, слушая шум ветра и шелест листьев. Но потом Наги постепенно начал открываться. Через месяц Ран уже знал немного о семье телекинетика, о Тот, влюбленность в которую и стала причиной разлада в рядах шварц, о Фарфарелло, Шульдихе и Кроуфорде. О последнем подросток рассказывал неохотно, то и дело наступая себе на горло, чтобы не назвать опекуна каким-нибудь крепким словцом.
В морозный сочельник, когда Ая и Наги сидели в переполненном кафе и пили горячий шоколад, пытаясь отогреть замершие после долгой прогулки пальцы, телекинетик вдруг заплакал. Фудзимия впервые видел его в таком состоянии, поэтому, поддавшись импульсу, прижал к себе, бережно обнимая. Наги долго не мог успокоиться, всхлипывая, уткнувшись носом в мягкий шерстяной свитер.
- Ты мне нравишься, Ран, но… мой опекун узнал о наших встречах и… - Наги запнулся, отстранившись и отведя взгляд. – Спасибо, что помог разобраться в себе и подарил мне эти бесценные воспоминания.
Он смущенно покраснел и несмело коснулся губами щеки Фудзимии, после чего пулей вылетел из кафе, забыв про шарф и пальто.
Он бежал сломя голову и плакал - глупая девчонка из шрайент, оказавшаяся пустышкой, бездушной куклой, была забыта. Все мысли были сосредоточены на том, кто остался там – в кафе… в другой придуманной жизни… Только сейчас Наги понял, что такое настоящая любовь. Не просто влечение или эйфория, а что-то большее. Что-то настоящее, искреннее, приносящее тепло в морозный день, что-то вызывающее улыбку в тот миг, когда хочется плакать, что-то, что заставляет сердце биться чаще, что-то, что спасает и окрыляет… Любовь – именно то чувство, которое он испытывал к Рану.
Вернувшись домой, телекинетик заперся в своей комнате и, забравшись в кокон одеяла, предался воспоминаниям. От мыслей о поцелуе с Раном, бросало в дрожь, все тело пылало, словно в агонии… Наги ворочался всю ночь. Заснув лишь под утро, он вскоре проснулся и, тяжело дыша, впервые прикоснулся к себе так, как однажды, шутки ради, показывал Фарфарелло. Одурманенный сном, он вскоре кончил, обильно излившись на простыню.
- Ран, я не откажусь… - прошептал он, закрыв глаза.
Октябрь 2003.
Зеленые газоны Кенсингтонских садов и озеро Серпентайн, раскинувшееся в центре Гайд-парка, были подернуты туманной дымкой. В столь ранний час в Английской столице было прохладно. Редкие туристы и горожане прогуливались по аккуратным дорожкам, раскрыв зонты. Моросящий дождь распугал уток, облюбовавших эти места. Ран вздохнул, с грустью глядя на пакетик с кормом, который крепко сжимал в руках. Обычно он каждое свободное от работы в магазине и миссий утро приходил сюда, чтобы покормить пеструю крякающую стайку и расслабиться. Это место, затерянное в самом сердце Лондона, навевало воспоминания.
С того странного разговора в кафе Ран больше ни разу не общался с Наги. Каждый раз, пересекаясь на миссиях, он хотел окликнуть Наоэ, позвать, заговорить с ним, но, сделать это, не привлекая внимания и уворачиваясь от атак Кроуфорда, Шульдиха или Фарфарелло, было невозможно.
Даже когда Наги перешел под командование Мамору, «Ая» счел неправильным заговорить с ним, хотя сам Ран, где-то в глубине души, очень хотел этого.
Задумавшись, он не услышал звука шагов и вздрогнул, ощутив робкое прикосновение холодных пальцев к своей руке.
- Я наконец-то нашел тебя, Ран, - улыбаясь, произнес Наги.
Фудзимия растерянно замер, не веря своим глазам. Перед ним стоял телекинетик - совсем взрослый, в меру высокий молодой человек, давно избавившийся от жесткого воротничка гакурана, слегка смущенный, но все же раскованный и уверенный. Только взгляд больших темно-синих глаз, казалось, совсем не изменился за эти годы.
- Наги, ты?.. Но как? – тихо отозвался Ран, все еще сомневаясь в реальности происходящего.
- Я решил, что ни за что не откажусь от своей мечты, не откажусь от тебя, - Наги бережно обнял Фудзимию. - Прошу, возьми на себя ответственность и ответь на мои чувства. Я люблю тебя, Ран…
Фудзимия беззвучно кивнул и, склонившись, накрыл губы Наоэ нежным поцелуем.