Время шло. Я все чаще встречал Фудзимию на заданиях. Его образ преследовал меня во снах и видениях. В мыслях я постоянно возвращался к нему. Это было невыносимо. В такие моменты в груди все сжималось, воздуха катастрофически не хватало, я будто погружался в бездну его прекрасных глаз, в этот ледяной фиалковый океан, из которого не было спасения.
- Витаешь в облаках, Брэд, - усмехнулся Шульдих, заметив как я «гипнотизирую» чашку с давно остывшим кофе.
Немец давно научился проникать в мои видения до того, как я успевал сомкнуть прочные щиты.
- Ты влюбился, Брэд, - говорит рыжий, опуская руки мне на плечи.
- Что ты делаешь, Шульдих? – я резко поднимаюсь.
- Мне скучно, Брэд, а ты с своими розовыми, то есть голубыми фантазиями, хоть какое-то развлече… - удар в челюсть заставляет Шульдиха замолчать.
Я выхожу из-за стола, так и не притронувшись к завтраку, и, игнорируя чертыханье и злобное шипение телепата, покидаю столовую.
- Ублюдок, - бросает немец мне вслед, - ты еще пожалеешь.
О том, что Шульдих пробрался в сон Рана и чуть не убил его там, я узнал годы спустя.
Через несколько дней Шульдих сделал то, чего я не предвидел...
- Мистер Такатори, вина за смерть Вашей дочери лежит на Вайсс, - я останавливаю руку Такатори, защищая Шульдиха и Фарфарелло. Я лгу, ставлю под удар дорогого мне человека и все из-за опрометчивого поступка телепата.
- Брэд, ты мой герой, - тем же вечером немец пробирается в мою спальню.
- Что ты здесь делаешь, Шульдих? - я устало поправляю очки. Щека телепата опухла, а на месте удара остался багровый синяк.
- Я пришел поблагодарить, - улыбаясь, говорит он, подходя все ближе.
- Спасибо будет достаточно. А теперь уходи, я устал, - я снимаю непослушный аксессуар, вечно соскальзывающий на кончик носа, и расслабляю галстук.
- Нет, мне этого недостаточно, - телепат подходит ко мне вплотную, от него разит спиртным, а в глазах горит бесовской огонек.
Он толкает меня на кровать и садится сверху.
- Почему он, Брэд? Чем я хуже этого отмороженного япошки, ответь? Почему ты постоянно думаешь о нем?
Он склоняется ко мне, обдавая хмельным дыханием, и целует. Страстно, яростно, совсем отчаянно.
Я смотрю на него, видя лишь расплывчатый силуэт и огненные всполохи волос, переливающиеся всеми оттенками рыжего в свете ночника. В свои двадцать два он стал настоящим дьяволом, властителем людских умов. От прежнего Шульдиха ничего не осталось, тот рыжий бунтарь, желавший получить глоток свободы превратился в умелого манипулятора, привыкшего отнимать свободу у других. Раньше он был озлобленным подростком, в сердце которого, несмотря на испытания и предательства, выпавшие на его долю, жило добро, но сейчас там лишь пустота. Он сам убил в себе все хорошее, желая стать сильнее, идя наперекор организации, жизни, самому себе.
- Почему?! Почему, Брэд? Чем я плох для тебя? Брэд! – он вновь целует меня.
Я сбрасываю его с себя и пытаюсь подняться с кровати, но телепат удерживает меня, хватаясь за ткань рубашки.
- Если ты так этого хочешь… - я медленно развязываю галстук, расстегиваю рубашку, позволяя шелку плавно соскользнуть по телу.
Шульдих с интересом наблюдает за мной, я не вижу, но чувствую его взгляд на своей коже.
- Раздевайся, - сухо бросаю я, заставляя телепата вздрогнуть.
Пока он возится с одеждой, я поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную.
- Так я у тебя не первый, - усмехается немец, глядя на тюбик крема в моей руке.
Я оставляю его вопрос без ответа, стягиваю брюки вместе с бельем и опускаюсь на край кровати.
Шульдих стазу же обнимает меня, обвивая руками шею, его длинные волосы и горячее дыхание щекочут кожу. Но прикосновения телепата не делают меня счастливым.
Его губы смыкаются на моей плоти, лаская ее, язык скользит по головке, задевая крайнюю плоть еще неэрегированного члена. Я не хочу Шульдиха, не хочу секса с ним, не хочу заниматься этим ни с кем, кроме…
- Не смей думать о нем! - шипит немец, зализывая прихваченную зубами чувствительную кожу.
- Заставь меня, - злобно усмехаюсь я, запуская руки в его волосы, дергая за них, заставляя рыжего упорнее работать ртом, наказывая его за то, что он причинил мне боль.
- Довольно, - я останавливаю его, - ложись.
Он послушно следует указаниям, опускаясь на живот и подкладывая подушку себе под бедра. Я быстро подготавливаю себя и его, пользуясь принесенным кремом. Входя в его тело, я двигаюсь чуть резче, чем надо, заставляя его стонать от раздирающей боли, словно желая отомстить телепату за все.
Когда немца накрывает волна оргазма, я выскальзываю из его тела и ухожу в ванную комнату.
Я встаю под горячий душ и, помогая себе рукой, довожу дело до разрядки. Вода смывает сперму, унося тысячи потенциальных Кроуфордов в канализацию.
Я смеюсь, громко, взахлеб.
- Гордись, что ты Кроуфорд, бабушка?! Чем гордиться? – шум воды заглушает мою истерику. Я прислоняюсь спиной к холодному кафелю и сползаю вниз, пытаясь прийти в себя.
Успокоившись, я выхожу из душа с влажным полотенцем в руках. Шульдих расслабленно лежит на кровати. Но когда я пытаюсь коснуться его, рыжий шарахается от меня, словно испуганный котенок.
- Не надо этой заботы, Брэд, я сейчас уйду, - тихо произносит телепат. Его губы сжимаются в тонкую линию, совсем, как в детстве, когда он пытался не заплакать, сдерживая слезы.
- Шульдих, - я все же осторожно провожу влажной тканью по его коже. Стирая остатки спермы с живота.
Подушку придется заменить, но это мелочи, сейчас главное - это Шульдих. Телепаты – ранимые натуры, а я был груб с ним.
- Все в порядке, Брэд. Мне…мне было хорошо, - запинаясь произносит рыжий и медленно поднимается с кровати, - Благословляю вас.
Шульдих улыбается, но улыбка выходит смазанной, он собирает разбросанную по полу одежду и, не одеваясь, покидает комнату...
***
Я никогда не забуду дождливый вечер, чуть не перевернувший всю мою жизнь. Видение предупредило меня в последний момент. Если бы я не убедил Такатори поехать объездным путем, Ран был бы уже мертв.
Во время его боя с Фарфарелло, я беспокоился, что этот прекрасный диковинный цветок, этот хрупкий юноша не выстоит против Берсерка.
Я не вмешивался, ожидая подходящего момента.
Прижимая катану к горлу Рана, я уже знал, что его спасут. Наши взгляды встретились.
Ярость, гнев и немое бессилие – невероятный коктейль из внутренних переживаний, который стал бы лакомством для любого телепата, заставил мое сердце биться сильнее. Мне не надо было погружаться в его мысли, достаточно лишь заглянуть в глаза нежного глициниевого цвета.
Я отталкиваю его. Уводя из-под удара. Машина Персии подбирает его, потрепанного, раненого, но живого. Фарфарелло хочет броситься в погоню, но я останавливаю его.
- Мы сделали свое дело, - улыбаясь, говорю я.
Мы спасли Рана и наше будущее. Но эту мысль я предпочитаю не озвучивать.
-
-
15.10.2010 в 22:01Хорошо
читать дальше
-
-
15.10.2010 в 22:08Спасибо за помощь и за то, что читаете!
читать дальше
-
-
26.10.2011 в 17:46это грустно... жалко телепата...
Мы спасли Рана и наше будущее.
хотелось бы узнать, какое будущее видит оракул
спасибо
-
-
26.10.2011 в 17:53